Я долго думала какой формат должен быть у моего дневника и в итоге решила, что это будут своеобразные записки о том, что волнует меня и что хотелось бы высказать, но не на большую аудиторию и в виде большого и связного текста. Учитывая специфичность моего характера, я боюсь, что как бы они не превратились в бесконечный гераклитов плач. Плач о человечестве. Упоминание этого греческого философа, верящего, что огонь есть первопричина мира, не случайно. Увы, но первая страница моего дневника будет связана с огнём. И это пламя отнюдь не революционно.
Об этом можно говорить по-разному: кто-то пишет о политическом аспекте, кто-то о коррупционном, кто-то о нравственном. За эти дни я начиталась немало статей и полных возмущения (вполне, возможно, оправданного) твитов. Я и сама включилась в обсуждение, подписав несколько петиций. Однако, меня всё равно больше волнуют ни слова и ни вина, меня интересуют люди, чьи судьбы трагически оборвались или круто изменились из-за огня и дыма.
Терять близкого человека всегда тяжело, особенно, если смерть вырывает его внезапно. Особенно, если он уходит из дома и больше не возвращается. В конце концов, если это маленький ребёнок. Кажется, что вот он здесь: чувствуется ещё тепло его объятий, на столе всё тот же его лёгкий творческий беспорядок, в шкафу висят его вещи. Всё это ждёт. И рядом со всем этим физическая пустота, которую сложно принять, но ещё сложнее первое время... Осознать. Я вряд ли забуду родителей, потерявших трёх своих дочерей и говоривших о них исключительно в настоящем времени. Они показывают вчерашний рисунок-извинение и улыбаются — для них всё ещё живо.
Однажды меня взволновал вопрос об этической природе счастья, пожалуй, он меня волнует и сейчас. Можно ли быть счастливым, если в мире существует столько несправедливостей? Можно ли улыбаться, если где-то кто-то плачет? Можно ли быть беззаботным, если твой брат страдает? Философы были правы, что для всех людей характерно всеобщее стремление к счастью, если не наше собственное, то наших детей; но нас объединяет не счастье, а именно его желание или его недостижимость... Мы все объединены горем, той судорожной скорбью и беспокойством, свидетельствующем об отсутствии защищённости нашего собственного завтра и хрупкости человеческой жизни.
Я не забуду ни старика, что принёс девочкам-односельчанкам цветы и игрушки с потемневшими лапами, ни людей, что пришли на Пушкинскую и стояли в звенящем молчании, ни мальчика, принёсшего игрушку в память друга.
"Ты был хорошим", - сказал он, кладя синюю машинку на стихийный мемориал.
И это правда. Они были хорошими, а мы - недостаточно. Именно поэтому мы здесь, а они - там. Подойдите к родным, обнимите их и скажите как вы их любите, потому что никто не знает, что будет завтра. Ошибочно полагать, что это никогда не поздно сделать.
Горели лампады, молчание звенело и цветы сгорали от холодного дыхания неприютной весны.
Об этом можно говорить по-разному: кто-то пишет о политическом аспекте, кто-то о коррупционном, кто-то о нравственном. За эти дни я начиталась немало статей и полных возмущения (вполне, возможно, оправданного) твитов. Я и сама включилась в обсуждение, подписав несколько петиций. Однако, меня всё равно больше волнуют ни слова и ни вина, меня интересуют люди, чьи судьбы трагически оборвались или круто изменились из-за огня и дыма.
Терять близкого человека всегда тяжело, особенно, если смерть вырывает его внезапно. Особенно, если он уходит из дома и больше не возвращается. В конце концов, если это маленький ребёнок. Кажется, что вот он здесь: чувствуется ещё тепло его объятий, на столе всё тот же его лёгкий творческий беспорядок, в шкафу висят его вещи. Всё это ждёт. И рядом со всем этим физическая пустота, которую сложно принять, но ещё сложнее первое время... Осознать. Я вряд ли забуду родителей, потерявших трёх своих дочерей и говоривших о них исключительно в настоящем времени. Они показывают вчерашний рисунок-извинение и улыбаются — для них всё ещё живо.
Однажды меня взволновал вопрос об этической природе счастья, пожалуй, он меня волнует и сейчас. Можно ли быть счастливым, если в мире существует столько несправедливостей? Можно ли улыбаться, если где-то кто-то плачет? Можно ли быть беззаботным, если твой брат страдает? Философы были правы, что для всех людей характерно всеобщее стремление к счастью, если не наше собственное, то наших детей; но нас объединяет не счастье, а именно его желание или его недостижимость... Мы все объединены горем, той судорожной скорбью и беспокойством, свидетельствующем об отсутствии защищённости нашего собственного завтра и хрупкости человеческой жизни.
Я не забуду ни старика, что принёс девочкам-односельчанкам цветы и игрушки с потемневшими лапами, ни людей, что пришли на Пушкинскую и стояли в звенящем молчании, ни мальчика, принёсшего игрушку в память друга.
"Ты был хорошим", - сказал он, кладя синюю машинку на стихийный мемориал.
И это правда. Они были хорошими, а мы - недостаточно. Именно поэтому мы здесь, а они - там. Подойдите к родным, обнимите их и скажите как вы их любите, потому что никто не знает, что будет завтра. Ошибочно полагать, что это никогда не поздно сделать.
Горели лампады, молчание звенело и цветы сгорали от холодного дыхания неприютной весны.